Нарышкин Семён Кириллович
фаворит императрицы Елизаветы Петровны

Происхождение и юность

Происходил из близкого императорскому рода Нарышкиных. По преданию, Нарышкины происходили от татарского вельможи Нарышкина, который в 1463 году перешел на русскую службу. Однако возвышение этой семьи относится лишь к концу XVII века, когда царь Алексей Михайлович женился на Наталье Кирилловне Нарышкиной, которая стала матерью императора Петра I.

Родился Семён Кириллович 16 апреля 1710 года в семье последнего кравчего Кирилла Алексеевича Нарышкина (московский губернатор в 1716-1719 гг.) и его жены Анастасии Яковлевны, урожденной княжны Мышецкой. Получил домашнее образование и в 1726 году уже был пожалован императрицей Екатериной I чином гоф-юнкера. По вступлению на престол Петра II получил чин камер-юнкера и назначение ко двору цесаревны Елизаветы.

Недолгая бытность фаворитом Елизаветы

После того как Елизавету Петровну разлучили с Нарышкиным, она нашла утешение в бурной и искренней страсти с Алексеем Яковлевичем Шубиным, бедным дворянином из окрестностей Александровой слободы.

Находясь в Париже в мае 1741 года был пожалован в камергеры, а 31 декабря того же года был назначен чрезвычайным посланником в Англию. Семён Кириллович отдельно отмечал это поручение:

А по вступлени[и] Ея Императорского Величества всемилостивейшей государыни императрицы Елисавет Петровны на всероссийски[й] императорски[й] наследны[й] престол, в бытность мою в чюжестранных государствах, по имянному Ея Императорского Величества всемилостивейшему указу за собственноручным подписанием декабря 26 дня 1741 году пожалован я был Ея Императорского Величества действителным камергером, и повелено мне быть в Англи[и] на место находящагося тамо чрезвычайнаго послалника князя Щербатова чрезвычайным же посланником^[1]РГАДА, ф. 248, оп. 1/102, д. 8122, ч. 1, лл. 66-67.

В рескрипте ему предписывалось: дать понять английскому министерству, что императрица желает продолжения доброго согласия и дружбы между Россией и Англией; не входить в обсуждение подробностей тогдашней европейской политической системы; наблюдать за намерениями Англии относительно войны с Испанией и за тем, какое участие может принять в этой войне Франция. Однако при этом сам Нарышкин больше предпочитал Англии уже успевшую полюбиться ему Францию. В Лондоне же более благосклонно относились к предшественнику нового посла, поэтому спустя полтора года Щербатов был возвращен, а Нарышкину было приказано возвращаться в Петербург.

Нарышкин пользовался расположением Елизаветы Петровны, поэтому ходило множество слухов о его грядущем назначении — так, например, русский посол в Париже князь Кантемир, полагая, что Нарышкин возглавит Академию наук, писал: «тогда науки у нас пойдут в лучший путь, чем до сих пор шли». При дворе ходили слухи о возможном назначении Нарышкина канцлером вместо Бестужева. 30 ноября 1744 года он назначен гофмаршалом ко двору великого князя Петра Фёдоровича с чином генерал-лейтенанта. 18 декабря того же года награждён орденом Александра Невского.

И, тем не менее, несмотря на почетные поручения и награды, Семён Кириллович не всегда пользовался благосклонностью императрицы – её внимание в любовном смысле к тому времени было целиком сосредоточено на Алексее Разумовском. Известен случай, когда Елизавета во время бала подозвала к себе его красавицу-жену Марию Павловну и срезала ножницами все украшения с ее платья. Подобные унижения были не редкостью в поведении Елизаветы.

Дальнейшая судьба

… Зашла опять речь о прежнем предмете и Его Превосходительство жаловался чрезвычайно на Марешову нерачительность. Пошли тут многие на тот счёт насмешки. Один остряк сказал между прочим, что Мареш хочет выдумать особливую для диких зверей музыку. Мареш шутя тут с прочими совокупно и не трогаяся ни мало колкими насмешками сказал наконец важным и утвердительным видом: Что вы скажете тогда, есть ли сия музыка не имеет ни мало такой грубости, какую вы себе воображаете? Возродилось во всех чрезвычайное любопытство; а особливо когда узнали, что люди собраны уже в большой манеж и готовый сыграть разные штучки. Всяк вскоча из за стола спешил как можно скорее на место своего ожидания. Все поражены были чрезвычайным удивлением. Гофмаршал был тому столь обрадован, что обнявши Мареша не знал как ему изъявить своё удовольствие. Признавался с радостью в равенстве Гармонии; ибо валторны были бы к тому весьма слабы, и музыка не могла бы быть столь громка как ныне, в которой всю мелодию составляют охотничьи рога.^[2]И. Х. Гинрихс. «Начало, успехи и нынешнее состояние
Роговой музыки», 1796 год

Роговая музыка звучала в имении Нарышкина каждую субботу и, по мнению современников, была очень мелодичной, по своему звучанию напоминая органную. В 1755 году императрица Елизавета, услышав на охоте роговой оркестр, приказала сделать такой же при своем дворе. В 1757 году Мареш достиг хороших результатов, и с тех пор многие русские вельможи стали заводить у себя оркестры роговой музыки, впоследствии роговые оркестры использовали в армии. Появление Нарышкина при Дворе в различных торжественных случаях всегда давало ему случай обратить внимание на его блестящий и оригинальный костюм, да и вообще он слыл первым щеголем своего времени. Примечательный факт – среди гостей “великолепных обедов” Нарышкина бывал известный граф Казанова, отзывавшийся об этих мероприятиях и самом хозяине одобрительно.

Семья

1. РГАДА, ф. 248, оп. 1/102, д. 8122, ч. 1, лл. 66-67.
2. И. Х. Гинрихс. «Начало, успехи и нынешнее состояние Роговой музыки», 1796 год