Из "Истории" Льва Диакона - о князе Игоре Рюриковиче

Книга VI

Глава X

Сфендослав очень гордился своими победами над мисянами; он уже прочно овладел их страной^[1]Видимо, власть Святослава все же не распространялась
на западную часть Болгарии, которая в дальнейшем стала
очагом болгарского сопротивления византийской экспансии. и весь проникся варварской наглостью и спесью. Объятых ужасом испуганных мисян он умерщвлял с врожденной жестокостью: говорят, что, с бою взяв Филиппополь^[2]Филиппополь – город во Фракии на реке Эвр (Марица),
ныне Пловдив. Основан в IV в. до н. э. Филиппом Македонским
на месте фракийского поселения Пулпудева., он со свойственной ему бесчеловечной свирепостью посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей^[3]Цифра 20 тыс. – очевидное преувеличение, тем более,
что, как явствует из «Истории», это была даже не большая
часть населения города. Но самый факт террора в Филиппополе
достоверен: по сообщению Скилицы (285), Цимисхий вскоре
переселил туда значительное число «манихеев» из Малой
Азии – видимо, город совсем обезлюдел. На то же самое
указывает и русская летопись: «И поиде Святослав ко
граду, воюя и грады разбивая, иже стоят и до днешняго
дня пусты» (ПВЛ. 50). О разгроме Филиппополя пишет
и Анна Комнина (394 395). Расправа над Филиппополем
свидетельствует, что не только среди болгар не было
единства в отношении к Святославу, но и политика самого
Святослава в Болгарии была неоднозначной. Филиппополь
находился недалеко от византийской границы, и проимперские
настроения явно были там сильнее, чем в северной Болгарии. и тем самым смирил и [обуздал] всякое сопротивление и обеспечил покорность. Ромейским послам [Сфендослав] ответил надменно и дерзко:

«Я уйду из этой богатой страны не раньше, чем получу большую денежную дань и выкуп за все захваченные мною в ходе войны города и за всех пленных. Если же ромеи не захотят заплатить то, что я требую, пусть тотчас же покинут Европу, на которую они не имеют права, и убираются в Азию^[4]В этих запальчивых словах Святослава могло отразиться
смутное воспоминание о тех временах, когда славяне
в VII в. заняли практически весь Балканский полуостров
(Аитаврин. 1986, 378)., а иначе пусть и не надеются на заключение мира с тавроскифами».

Император Иоанн, получив такой ответ от скифа, снова отправил к нему послов, поручив им передать следующее:

«Мы верим в то, что провидение управляет вселенной, и исповедуем все христианские законы; поэтому мы считаем, что не должны сами разрушать доставшийся нам от отцов неоскверненным и благодаря споспеществованию Бога неколебимый мир^[5]Имеются в виду мирные договоры Византии с Русью 907,
911 и 944 гг. Ссылка на божье посредничество содержится
во всех трех договорах. 907 г.: «… целоваше
сами крест, а Олега водиша и мужей его по роту по
русскому закону»; 911 г. «…честным крестом с
Святою единосущною троицею единого истинного Бога
нашего. . . мы же кляхомся ко царю вашему, иже от
Бога суще, яко Божие здание, по закону и по покону
языка нашего не преступати на нем, ни иному от строки
нашея от уставленных слов мира и любви»; 944 г.: «Аще
кто преступит ее… да будет клет от Бога и от
Перуна».. Вот почему мы настоятельно убеждаем и советуем вам, как друзьям, тотчас же, без промедления и отговорок, покинуть страну, которая вам отнюдь не принадлежит. Знайте, что если вы не последуете сему доброму совету, то не мы, а вы окажетесь нарушителями заключенного в давние времена мира. Пусть наш ответ не покажется вам дерзким; мы уповаем на бессмертного Бога Христа: если вы сами не уйдете из страны, то мы изгоним вас из нее против вашей воли. Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря^[6]Игорь княжил с 912 г. Объединил восточнославянские
племена между Днестром и Дунаем; в 941 г. предпринял
неудачный поход на Византию; в 944 г. заключил с нею
договор., который, презрев клятвенный договор^[7]Имеется в виду договор Олега. Многие исследователи
считают его поход легендарным, но данное упоминание
Льва – единственное в византийской литературе – доказывает
его истинность (Сюзюмов. 1916, 165; Васильев. 1951,
176 177). Договор первыми нарушили греки, перестав
выплачивать положенную дань. приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов^[8]Число 10 тыс. фигурирует во многих источниках. Оно
известно Скилице (229), Зонаре (III, 476), Нестору
(49). Более правдоподобно сообщение Лиутпранда о тысяче
кораблей., а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды^[9]Данный пассаж может служить доказательством знакомства
Льва Диакона с житием Василия Нового, тоже повествующим
о походе Игоря (Карышковский. 1960, 47), где читаем:
«… едва спаслись в свою землю, чтобы рассказать
о том, что с ними случилось» (Василий Новый. 86, см.
также 84). В Константинополе знали о приближении Игоря.
И хотя византийский флот был в это время далеко на
Востоке, протовестиарий Феофан, возглавивший оборону
столицы, отремонтировал по приказу Романа I несколько
старых торговых судов и снабдил их «греческим огнем».
8 июля 941 г. у входа в Боспорскую гавань русский
флот был подожжен и отступил. В то время как большая
часть русских сил высадилась на черноморском побережье
и продолжала боевые действия до сентября, сам Игорь
сразу же вернулся в Киев (Половой. 1961), так что
сведения Льва Диакона верны (см. также примеч. 42,
кн. IX)..

Не упоминаю я уж о его [дальнейшей] жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев^[10]Игорь был убит у Искоростеня, в земле древлян, при
попытке вторично собрать с них дань осенью 944 г.
(ПВЛ. 39 40). Упоминание о германцах загадочно. В
Византии IX XII вв. так называли французов. Может
быть. Лев Диакон или писец со слуха приняли форму
***. (так называет древлян Константин Багрянородный)
за ***, но возможно – историк хотел здесь средствами
традиционной книжности подчеркнуть, что это племя
живет на западе Руси (Диттен. 1984). В летописях есть
прямые указания на то, что земли древлян не причисляли
к русской земле (Насонов. 1952, 29; 55 56). Это племя
отличалось от племен, составивших ядро древнерусской
народности, и по происхождению, и по обрядам, и по
диалекту (Третьяков. 1948, 136); Лев Диакон счел нужным
как то маркировать эту обособленность древлян и связал
ее с их местоположением на западе русской земли., он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое. Я думаю, что и ты не вернешься в свое отечество, если вынудишь ромейскую силу выступить против тебя, – ты найдешь погибель здесь со всем своим войском, и ни один факелоносец^[11]Ошибочные переводы этого слова у Газе (Лев Диакон.
106) и Попова (66) породили предположение, будто русские
имели в своем флоте огненосные суда (см., напр.: Чертков.
1843, 194; Шлюмберже. 1896, 43). В действительности
же *** – это жрец факелоносец, сопровождавший в походах
армию лакедемонян и являвшийся неприкосновенным. Гибель
неприкосновенного жреца очень рано стала метафорой
гибели всего войска: см., напр.: Геродот (VIII, 6),
Михаил Пселл (II, 27). В. Г. Васильевский, приводя
примеры ошибок в переводе Д. Попова, в этом месте
и сам ошибся (1909, 99). не прибудет в Скифию, чтобы возвестить о постигшей вас страшной участи».

Скачать книгу

Раздел “Игорь Рюрикович”

1. Видимо, власть Святослава все же не распространялась на западную часть Болгарии, которая в дальнейшем стала очагом болгарского сопротивления византийской экспансии.
2. Филиппополь – город во Фракии на реке Эвр (Марица), ныне Пловдив. Основан в IV в. до н. э. Филиппом Македонским на месте фракийского поселения Пулпудева.
3. Цифра 20 тыс. – очевидное преувеличение, тем более, что, как явствует из «Истории», это была даже не большая часть населения города. Но самый факт террора в Филиппополе достоверен: по сообщению Скилицы (285), Цимисхий вскоре переселил туда значительное число «манихеев» из Малой Азии – видимо, город совсем обезлюдел. На то же самое указывает и русская летопись: «И поиде Святослав ко граду, воюя и грады разбивая, иже стоят и до днешняго дня пусты» (ПВЛ. 50). О разгроме Филиппополя пишет и Анна Комнина (394 395). Расправа над Филиппополем свидетельствует, что не только среди болгар не было единства в отношении к Святославу, но и политика самого Святослава в Болгарии была неоднозначной. Филиппополь находился недалеко от византийской границы, и проимперские настроения явно были там сильнее, чем в северной Болгарии.
4. В этих запальчивых словах Святослава могло отразиться смутное воспоминание о тех временах, когда славяне в VII в. заняли практически весь Балканский полуостров (Аитаврин. 1986, 378).
5. Имеются в виду мирные договоры Византии с Русью 907, 911 и 944 гг. Ссылка на божье посредничество содержится во всех трех договорах. 907 г.: «… целоваше сами крест, а Олега водиша и мужей его по роту по русскому закону»; 911 г. «…честным крестом с Святою единосущною троицею единого истинного Бога нашего. . . мы же кляхомся ко царю вашему, иже от Бога суще, яко Божие здание, по закону и по покону языка нашего не преступати на нем, ни иному от строки нашея от уставленных слов мира и любви»; 944 г.: «Аще кто преступит ее… да будет клет от Бога и от Перуна».
6. Игорь княжил с 912 г. Объединил восточнославянские племена между Днестром и Дунаем; в 941 г. предпринял неудачный поход на Византию; в 944 г. заключил с нею договор.
7. Имеется в виду договор Олега. Многие исследователи считают его поход легендарным, но данное упоминание Льва – единственное в византийской литературе – доказывает его истинность (Сюзюмов. 1916, 165; Васильев. 1951, 176 177). Договор первыми нарушили греки, перестав выплачивать положенную дань.
8. Число 10 тыс. фигурирует во многих источниках. Оно известно Скилице (229), Зонаре (III, 476), Нестору (49). Более правдоподобно сообщение Лиутпранда о тысяче кораблей.
9. Данный пассаж может служить доказательством знакомства Льва Диакона с житием Василия Нового, тоже повествующим о походе Игоря (Карышковский. 1960, 47), где читаем: «… едва спаслись в свою землю, чтобы рассказать о том, что с ними случилось» (Василий Новый. 86, см. также 84). В Константинополе знали о приближении Игоря. И хотя византийский флот был в это время далеко на Востоке, протовестиарий Феофан, возглавивший оборону столицы, отремонтировал по приказу Романа I несколько старых торговых судов и снабдил их «греческим огнем». 8 июля 941 г. у входа в Боспорскую гавань русский флот был подожжен и отступил. В то время как большая часть русских сил высадилась на черноморском побережье и продолжала боевые действия до сентября, сам Игорь сразу же вернулся в Киев (Половой. 1961), так что сведения Льва Диакона верны (см. также примеч. 42, кн. IX).
10. Игорь был убит у Искоростеня, в земле древлян, при попытке вторично собрать с них дань осенью 944 г. (ПВЛ. 39 40). Упоминание о германцах загадочно. В Византии IX XII вв. так называли французов. Может быть. Лев Диакон или писец со слуха приняли форму ***. (так называет древлян Константин Багрянородный) за ***, но возможно – историк хотел здесь средствами традиционной книжности подчеркнуть, что это племя живет на западе Руси (Диттен. 1984). В летописях есть прямые указания на то, что земли древлян не причисляли к русской земле (Насонов. 1952, 29; 55 56). Это племя отличалось от племен, составивших ядро древнерусской народности, и по происхождению, и по обрядам, и по диалекту (Третьяков. 1948, 136); Лев Диакон счел нужным как то маркировать эту обособленность древлян и связал ее с их местоположением на западе русской земли.
11. Ошибочные переводы этого слова у Газе (Лев Диакон. 106) и Попова (66) породили предположение, будто русские имели в своем флоте огненосные суда (см., напр.: Чертков. 1843, 194; Шлюмберже. 1896, 43). В действительности же *** – это жрец факелоносец, сопровождавший в походах армию лакедемонян и являвшийся неприкосновенным. Гибель неприкосновенного жреца очень рано стала метафорой гибели всего войска: см., напр.: Геродот (VIII, 6), Михаил Пселл (II, 27). В. Г. Васильевский, приводя примеры ошибок в переводе Д. Попова, в этом месте и сам ошибся (1909, 99).