Вырезка из "Истории Российской" С. М. Соловьева - об Игоре Рюриковиче

Глава пятая

Предания о Рюрике, об Аскольде и Дире. – Олег, его движение на юг, поселение в Киеве. – Строение городов, дани, подчинение племен. – Греческий поход. – Договор Олега с греками. – Смерть Олега, значение его в памяти народной. – Предание об Игоре. – Походы на Константинополь. – Договор с греками. – Печенеги. – Смерть Игоря, его характер в преданиях. – Свенельд. – Походы руссов на Востоке.

….

В 869 году, по счету летописца, умер Рюрик, оставив малолетнего сына Игоря, которого отдал на руки родственнику своему Олегу. Последний как старший в роде, а не как опекун малолетнего князя, получил всю власть Рюрика и удерживал ее до конца жизни своей.

…

По счету летописца, преемник Олегов Игорь, сын Рюриков, княжил 33 года (912–945) и только пять преданий записано в летописи о делах этого князя; для княжения Олега высчитано также 33 года (879–912). В летописи сказано, что Игорь остался по смерти отца младенцем; в предании о занятии Киева Олегом Игорь является также младенцем, которого не могли даже вывести, а вынесли на руках; если Олег княжил 33 года, то Игорю по смерти его должно было быть около 35 лет^[1]В Воскресен. списке о рождении Игоря упомянуто под
866 годом, в Никон. — под 865; но о 13- или 14-летнем
мальчике нельзя сказать: детеск вельми! Степенная
книга 11 дает Игорю два года во время отцовой смерти.

Под 903 годом упоминается о женитьбе Игоря: Игорь вырос, говорит летописец, ходил по Олеге, слушался его, и привели ему жену из Пскова именем Ольгу. Во время похода Олегова под Царьград Игорь оставался в Киеве. Первое предание об Игоре, занесенное в летопись, говорит, что древляне, примученные Олегом, не хотели платить дани новому князю, затворились от него^[2]Я предпочитаю чтение затворишася чтению заратишася,
которое есть, очевидно, позднейшее, на что прямо указывает
предлог от, идущий к затворишася и неидущий к заратишася;
притом же затворишася гораздо вернее изображает тогдашние
отношения племен к князю., т.е. не стали пускать к себе за данью ни князя, ни мужей его. Игорь пошел на древлян, победил и наложил на них дань больше той, какую они платили прежде Олегу. Потом летописец знает русское предание и греческое известие о походе Игоря на Константинополь: в 941 году русский князь пошел морем к берегам Империи, болгары дали весть в Царьград, что идет Русь; выслан был против нее протовестиарий Феофан, который пожег Игоревы лодки греческим огнем. Потерпев поражение на море, руссы пристали к берегам Малой Азии и по обычаю сильно опустошали их, но здесь были застигнуты и разбиты патрикием Бардою и доместиком Иоанном, бросились в лодки и пустились к берегам Фракии, на дороге были нагнаны, опять разбиты Феофаном и с малыми остатками возвратились назад в Русь^[3]См. византийцев Симеона Логофета, Льва Грамматика с
неизвестным продолжателем Багрянородного, Григорием
монахом, Кедрином и Зонарою; J. Stritter, Memoriae
Populorum, t. II, p. 2, Petropoli 1774, Russica, cap.
I ll, p. 967-972.,. Дома беглецы оправдывались тем, что у греков какой то чудесный огонь, точно молния небесная, которую они пускали на русские лодки и жгли их. Но на сухом пути что было причиною их поражения? Эту причину можно открыть в самом предании, из которого видно, что поход Игоря не был похож на предприятие Олега, совершенное соединенными силами многих племен; это был скорее набег шайки, малочисленной дружины^[4]По летописи болгары послали сказать императору, что
русь идет на 10 000 скедий, но Лиутпранд показывает
число лодок — 1000 (Liudprandi Antapodosis, lib. V,
cap. XV, MGH, t. I l l , p. 331.)? а Лев Грамматик
число войска в 10 000 (J. Stritter, Memoriae Populorum,
t. II, p. 2. Russica, cap. I ll, § 12, p. 967.), но
можем ли мы принять и последнее показание безошибочным?. Что войска было мало, и этому обстоятельству современники приписывали причину неудачи, показывают слова летописца, который тотчас после описания похода говорит, что Игорь, пришедши домой, начал собирать большое войско, послал за море нанимать варягов, чтоб идти опять на Империю.

Второй поход Игоря на греков летописец помещает под 944 годом; на этот раз он говорит, что Игорь, подобно Олегу, собрал много войска: варягов, русь, полян, славян, кривичей, тиверцев, нанял печенегов, взявши у них заложников, и выступил в поход на ладьях и конях, чтоб отомстить за прежнее поражение. Корсунцы послали сказать императору Роману:

“Идет Русь с бесчисленным множеством кораблей, покрыли все море корабли.”

Болгары послали также весть:

“Идет Русь; наняли и печенегов”.

Тогда, по преданию, император послал к Игорю лучших бояр своих с просьбою:

“Не ходи, но возьми дань, которую брал Олег, придам и еще к ней.”

Император послал и к печенегам дорогие ткани и много золота. Игорь, дошедши до Дуная, созвал дружину и начал с нею думать о предложениях императорских; дружина сказала:

“Если так говорит царь, то чего же нам еще больше? Не бившись, возьмем золото, серебро и паволоки! Как знать, кто одолеет, мы или они? Ведь с морем нельзя заранее уговориться, не по земле ходим, а по глубине морской, одна смерть всем.”

Игорь послушался дружины, приказал печенегам воевать Болгарскую землю, взял у греков золото и паволоки на себя и на все войско и пошел назад в Киев.

В следующем, 945 году, был заключен договор с греками также, как видно, для подтверждения кратких и, быть может, изустных усилий, заключенных тотчас по окончании похода^[5]И в договоре Игоря, как в Олеговом, видим выражение:
«Равно другого свещанья».. Для этого по обычаю отправились в Константинополь послы и гости: послы от великого князя и от всех его родственников и родственниц^[6]Ивор, посол Игоря, великого князя; Вуефаст — Святослава
сына Игорева; Искусеви — Ольги княгини; Слуды — Игоря,
племянника великого князя от сестры (см. H. М. Карамзин,
История государства Российского, т. I, Спб. 1816,
стр. 416, примеч. 347.) 3; Улеб — Владислава; Каницар
— Предславин; Шихберн — Сфандры, жены Улебовой (вероятно,
вдовы, ибо имя Улеба не упомянуто); Прастен — Турдов;
Либиар — Фастов; Грим — Сфирнов; Прастен —Акуна, племянника
Игорева от сестры; Кары — Тудков, Каршев, Турдов,
Егриевлисков, Войков; Истр — Аминодов; Прастен — Бернов;
Ятвяг — Гунарев; Шибрид — Алданов, Колклеков, Стег-
гиетонов, Сфирков; Алвад— Гудов; Фудри — Туадов; Мутур
— Утин. Потом следуют гости или купцы: Адунь, Адулб,
Иггивлад, Олеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Турбид,
Фурстен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игельд,
Турберн, Моны, Руальд, Свень, Стир, Алдан, Тилена,
Пубьксарь, Вузлев, Синько, Боричь. — Между именами
людей, от которых идут послы, мы не видим ни Овенельда,
ни Асмуда, тогда как Свенельд играет первую роль;
это ведет к заключению, что все поименованные в договоре
были из княжья, то есть, из рода Игорева в разных
степенях и линиях, мужской и женской (ПСРЛ, т. I,
стр. 20. См. также ПСРЛ, т. I, вып. 1, 1926 стб. 46—47.).. Они заключили мир вечный до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит. Кто помыслит из русских нарушить такую любовь, сказано в договоре, то крещенный примет месть от бога вседержителя, осуждение на погибель в сей век и в будущий; некрещенные же не получат помощи ни от бога, ни от Перуна, не ущитятся щитами своими, будут посечены мечами своими, стрелами и иным оружием, будут рабами в сей век и в будущий. Великий князь русский и бояре^[7]В договорах названия «князь» и «болярин» употребляются
без различия одно вместо другого; списки в свою очередь
также смешивают оба названия; где в одном стоит: князья,
там в другом — боляре. его посылают к великим царям греческим корабли, сколько хотят, с послами и гостями, как постановлено.

• Прежде послы носили печати золотые, а гости – серебряные; теперь же они должны показать грамоту от князя своего, в которой он должен написать, что послал столько то кораблей: по этому греки и будут знать, что Русь пришла с миром. А если придут без грамоты, то греки будут держать их до тех пор, пока не обошлются с князем русским; если же русские будут противиться задержке вооруженною рукою, то могут быть перебиты, и князь не должен взыскивать за это с греков; если же убегут назад в Русь, то греки отпишут об этом к русскому князю, и он поступит с беглецами, как ему вздумается. Это ограничение новое, его нет в Олеговом договоре.
• После повторения Олеговых условий о месте жительства и содержании русских послов и гостей прибавлена следующая статья: к русским будет приставлен человек от правительства греческого, который должен разбирать спорные дела между русскими и греками. Русские купцы, вошедши в город, не имеют права покупать паволоки дороже 50 золотников^[8]«Да не имеют волости, купити паволоки лише по 50 золотник»./> По свидетельству Лиутпранда, самые дорогие ткани
  было запрещено вывозить из Константинополя иностранцам.
  — Карамзин, приводя сам свидетельство Лиутпранда (I,
  примеч. 350), несмотря на то переводит статью договора
  так: «Всякая ткань, купленная русскими ценою выше
  50 золотников (или червонцев), должна быть ему (чиновнику)
  показана, чтобы он приложил к ней печать свою»(Н.
  М. Карамзин, История государства Российского, т. I,
  Спб. 1816, стр 152, стр. 416, примеч. 350; ПСРЛ, т.
  I, вып. 1, стр. 49.).; все купленные паволоки должны показывать греческому чиновнику, который кладет на них клеймо; этого ограничения мы не находим в договоре Олеговом.
• По новому договору, русские не могли зимовать у св. Мамы; в Олеговом договоре этого условия также нет; впрочем, и там князь требовал содержания гостям только на 6 месяцев.
• Если убежит раб из Руси или от русских, живущих у св. Мамы, и если найдется, то владельцы имеют право взять его назад; если же не найдется, то русские должны клясться, христиане и нехристиане – каждый по своему закону, что раб действительно убежал в Грецию и тогда, как постановлено прежде^[9]Еще указание на прежние условия, на которых помирился
  Игорь., возьмут цену раба – две паволоки.
• Если раб греческий уйдет к русским с покражею, то должно возвратить и раба, и принесенное им в целости, за что возвратившие получают два золотника в награду.
• В случае покражи вор с обеих сторон будет строго наказан по греческому закону и возвратит не только украденное, но и цену его, если же украденная вещь отыщется в продаже, то и цену должно отдать двойную. В Олеговом договоре ничего не сказано о наказании вора, а только о возвращении украденного; в Игоревом – греки дают силу своему закону, требующему наказания преступника^[10]Я здесь не принимаю чтения Лавр, списка: «По уставу
  и по закону русскому», ибо в русском законе нет наказания
  вору. Другие списки имеют только: «По уставу Грецкому»
  (ПСРЛ, т. I, стр. 2J, 22. См. также ПСРЛ, т. I, вып.
  1, 1826, стб. 50, 51.)..
• Если русские приведут пленников христиан, то за юношу или девицу добрую платят им 10 золотников, за средних лет человека – 8, за старика или дитя – 5; своих пленников выкупают русские за 10 золотников; если же грек купил русского пленника, то берет за него цену, которую заплатил, целуя крест в справедливости показания.
• Князь русский не имеет права воевать область Корсунскую и ее городов, эта страна не покоряется Руси.
• В случае нужды с обеих сторон обязываются помогать войском.
• В случае, если русские найдут греческий корабль, выброшенный на какой нибудь берег, то не должны обижать находящихся на нем людей, в противном случае преступник повинен закону русскому и греческому – здесь опять греческий закон подле русского; положительная обязанность Олегова договора заменена здесь отрицательной – только не трогать греков.
• Русские не должны обижать корсунцев, ловящих рыбу в устье днепровском, русские не могут зимовать в устье Днепра, в Белобережье и у св. Еферия, но когда придет осень, должны возвращаться домой в Русь.
• Греки хотят, чтобы князь русский не пускал черных (дунайских) болгар воевать страну Корсунскую.
• Если грек обидит русского, то русские не должны самоуправством казнить преступника, наказывает его греческое правительство^[11]«Ци аще ключится проказа никака от Грек, сущих под властью царства нашего, да не имать (да не имате) власти казнити я, но повеленьем царства нашего да примет, якоже будет створил»(ПСРЛ, т. I, стр. 2J, 22. См. также ПСРЛ, т. I, вып. 1, 1826, стб. 50, 51.). — И вслед за этим следует условие, что в случае убийства родственники убитого не имеют права умертвить убийцу, но держать его только, чтобы потом правительство имело возможность казнить его смертью: «Аще убьеть хрестея- нин русина или русин хрестеянина и да держим будет створивый убийство от ближних убьеного, да убьють»
  (там же). Тогда как в Олеговом договоре прямо сказано,
  что убийца должен умереть на месте..

Следующие затем условия, как поступать в уголовных случаях, сходны с условиями Олегова договора.

Послы Игоревы пришли домой вместе с послами греческими; Игорь призвал последних к себе и спросил:

“Что вам говорил царь?”

Те отвечали:

“Царь послал нас к тебе, он рад миру, хочет иметь любовь с князем русским; твои послы водили наших царей к присяге, а цари послали нас привести к присяге тебя и мужей твоих.”

Игорь обещал им это. На другое утро он призвал послов и повел их на холм, где стоял Перун, здесь русские поклали оружие свое, щиты, золото, и таким образом присягал Игорь и все люди его, сколько было некрещеной руси; христиан же приводили к присяге в церкви св. Илии – это была соборная церковь, потому чтомногие варяги уже были христиане. Игорь отпустил послов, одарив их мехами, рабами и воском.

Так рассказывает летописец о войне и мире с греками; для нас договор Игоря и рассказ летописца замечательны во многих отношениях. Прежде всего мы замечаем, что договор Игоря не так выгоден для Руси, как был прежде договор Олегов; ясно виден перевес на стороне греков; в нем больше стеснений, ограничений для русских; подле закона русского имеет силу закон греческий. Потом останавливают нас в договоре чисто славянские имена между родичами князя и купцами русскими. Далее встречаем замечательное выражение – Русская земля, которое попадается здесь в первый раз: знак большей твердости в отношениях к стране, теснейшей связи с нею. Наконец, и в договоре и в рассказе летописца ясно обнаруживаются следствия походов на Византию, связи с греками: Русь разделяется на языческую и христианскую, в Киеве видим соборную церковь св. Илии.

Кроме столкновений с греками, в летопись занесено предание о столкновениях Игоря с кочующими степными народами – с печенегами. Мы видели, что Олег утвердил стол князей русских на степной границе; следовательно, постоянною обязанностию нового владения будет борьба с степными варварами. В это время господствующим народом в степях донских и волжских были козары, бравшие дань со многих племен славянских; мы видели, что Олег заставил эти племена платить дань себе, а не козарам, вследствие чего надо было бы ожидать враждебного столкновения Руси с последними, но, как видно, до летописца не дошло предание об нем. Если в самом деле столкновения не было или было весьма слабое, то это должно приписать тому, что козары были заняты тогда сильною борьбою с печенегами. С давних пор народы турецкого племени под именем хангаров кочевали в Средней Азии и распространялись на запад до Яика и Волги, где именно исторические известия застают их под именем печенегов. Печенеги граничили к западу с козарами, а к востоку с другими турецкими ордами, кочевавшими в нынешних киргиз кайсацких степях и носившими название узов или гузов, то есть свободных. Как легко угадать, между печенегами и западными соседями их, козарами, возникла кровавая борьба в VIII и IX столетии. Козары с трудом Оборонялись от их нападений; наконец, заключивши союз с узами, напали с двух сторон на печенегов. Тогда большая часть последних оставила свое прежнее отечество, двинулась на запад, ударила и погнала пред собою угров, подданных козарских, которые и побежали далее на запад. Немудрено, что при таких потрясениях, происходивших в степях, юная Русь могла оставаться некоторое время спокойною на берегах Днепра; при Олеге палатки венгров явились у Киева, но о столкновениях этого народа с Русью до летописца не дошло преданий. Скоро, впрочем, по следам угров явились на границах Руси победители их – печенеги, грозившие большею опасностию преемникам Олега. Под 915 годом летописец помещает первое известие о появлении печенегов в пределах Руси; на этот раз Игорь заключил с ними мир, и они отправились к Дунаю, но через пять лет русский князь должен был уже силою отражать варваров; потом видим печенегов союзниками его в греческом походе.

Под 946 годом летописец помещает последнее предание об Игоре. Как пришла осень, рассказывает он, то дружина стала говорить князю:

“Отроки Свенельда богаты оружием и платьем, а мы наги; пойди, князь, с нами в дань: и ты добудешь, и мы!”^[12]За год только Игорь возвратился из греческого похода,
взявши с
греков золото и паволоки и на вся воя, а
между тем дружинники его жалуются, что они наги. Или
распределение событий по годам у летописца неверно,
или описание похода и его следствий неверно, а, может
быть, и то и другое..

Послушался их Игорь, пошел за данью к древлянам, начал брать у них больше прежнего, делал им насилия и дружина его также. Взявши дань, Игорь пошел в свой город; на дороге, подумав, сказал дружине:

“Идите с данью домой, а я возвращусь, похожу еще.”

Отпустив большую часть дружины домой, Игорь с небольшим числом ратников возвратился, чтоб набрать еще больше дани. Древляне, услыхав, что Игорь опять идет, начали думать с князем своим Малом:

“Повадится волк к овцам, перетаскает все стадо, пока не убьют его, так и этот: если не убьем его, то всех нас разорит.”

Порешивши так, они послали сказать Игорю:

“Зачем идешь опять? Ведь ты взял всю дань?”

Но Игорь не послушался их, тогда древляне, вышедши из города Коро стена, убили Игоря и всех бывших с ним. Так, по преданию, погиб Игорь^[13]Византиец Лев Диакон говорит, что древляне, привязав
Игоря к двум деревьям, разорвали его (Лев Диакон,
История, Спб, 1820, кн. VI, стр. 66.).

Рассмотрев занесенные в летопись предания об Игоре, мы видим, что преемник Олега представлен в них князем недеятельным, вождем неотважным. Он не ходит за данью к прежде подчиненным уже племенам, не покоряет новых, дружина его бедна и робка подобно ему: с большими силами без боя возвращаются они назад из греческого похода, потому что не уверены в своем мужестве и боятся бури. Но к этим чертам Игорева характера в предании прибавлена еще другая – корыстолюбие, недостойное по тогдашним понятиям хорошего вождя дружины, который делил все с нею, а Игорь, отпустив дружину домой, остался почти один у древлян, чтоб взятою еще данью не делиться с дружиною – здесь также объяснение, почему и первый поход на греков был предпринят с малым войском, да и во втором не все племена участвовали.

Мы читали в предании, что дружина Игорева указывала на свою бедность и на богатство отроков Свенельдовых; есть известия, объясняющие нам причину этого богатства: воевода Свенельд взял на себя обязанность князя ходить за данью к племенам и воевать с теми, которые не хотели платить ее. Так Свенельд кончил дело, начатое Олегом, ему удалось примучить угличей; Игорь обложил их данью в пользу Свенельда. Война с угличами была нелегка: под городом их Пересеченом Свенельд стоял три года и едва взял его^[14]Русская летопись по Никонову списку, ч. I, стр. 41.
См. также ПСРЛ, т. IX, стр. 26.. Но в то время как Свенельд продолжал дело Олегово, примучивал племена на берегах Днепра, некоторые отряды руссов, по византийским известиям, бились под императорскими знаменами в Италии^[15]J. Stritter, Memoriae Populorum, t. II, p. 2. Russica,
cap. IV, p. 973, а другие, по восточным преданиям, пустошили берега Каспийского моря^[16]См. статьи Григорьева — о древних походах руссов на
Восток (Журн. Мин. нар. проев. 1835, 5) 4. — Также
статьи Куника. В Bulletin de l’Acad. de St. — Petersb.:
sur la premiere expedition Caspienne des Russes Normands
en 914, d’apres la chronique inedite de l’Armenien
Mose Caghancatovatsi. — Sur l’expedition des Russes
Normands en 944 vers les pays situes aux bords de
la mer Caspienne d’apres Nizami, Ibn-ab-Athir et Ainy5.. В 913 или 914 году 500 русских судов, из которых на каждом было по сту человек, вошли в устье Дона и, приплыв к козарской страже, послали к кагану с просьбою о пропуске через его владения на Волгу и в море, обещая ему за это половину добычи, какую они возьмут с народов прикаспийских. Получив позволение, они поплыли вверх по Дону, потом переволокли суда свои на Волгу, устьем ее вышли в Каспийское море и начали опустошать западные его берега до самой области Адербайджанской, били мужчин, уводили в плен женщин и детей, грабили богатства. Частые битвы с жителями не причиняли им большого вреда; опустошивши берега, они обыкновенно искали убежища на островах. Наконец, жители собрали силы и, сев на лодки и купеческие суда, отправились к этим островам, но руссы поразили их. Прожив много месяцев на море, награбив довольно добычи и пленниц, руссы отправились обратно к устью Волги и отсюда послали к царю козарскому условленную часть добычи. Но мусульмане, составлявшие гвардию кагана, и другие, жившие в его стране, обратились к нему с просьбой:

“Позволь нам, – говорили они, – разделаться с этим народом: он вторгся в землю братьев наших, мусульман, проливал кровь их, попленил их жен и детей.“

Каган не в силах был удержать их, он мог только известить русских о враждебных замыслах мусульман. Последние отправились в поход вместе со многими христианами, жителями Итиля; у них было 15000 войска; руссы вышли из лодок к ним навстречу. Бой продолжался три дня сряду; наконец, мусульмане победили; из руссов одни были побиты, другие потонули, часть была истреблена буртасами (мордвою) и болгарами волжскими. Под 943 или 944 годом у восточных писателей находим известие о другом походе руссов: на этот раз они поднялись вверх по реке Куру и внезапно явились перед Бердаа, столицею Аррана, или нынешнего Карабага. Бердаа – один из древнейших городов прикавказских, принадлежал армянам еще в V веке, был возобновлен арабами в 704 году, а в Х веке считался одним из богатейших городов Халифата.

Градоначальник Бердаа выступил против руссов и был разбит ими. Вступив в Бердаа, руссы объявили, что жизнь граждан будет пощажена и вели себя умеренно. Войска мусульманские собрались опять и вторично были разбиты. Во время сражения чернь Бердаа, вышедши из города, стала бросать в руссов каменьями и ругать их сильно. После такого поступка рассерженные руссы объявили, чтоб в течение недели все жители Бердаа вышли из города, но так как многие остались после срока, то руссы часть их перебили, часть взяли в плен и, собравши самых богатых в мечеть, объявили, что те, которые не выкупят себя, будут преданы смерти; когда те не хотели заплатить по двадцати драхм, то обещание и было исполнено. Потом руссы разграбили город, взяли в рабство жен и детей, разбили еще раз тридцатитысячный мусульманский отряд и сделали набег на окрестности Мераги (недалеко от Тебриза). Но излишнее употребление плодов в Бердаа произвело заразительную болезнь между руссами, от которой погибло большое их число. Наконец, правителю Адербайджана Мерзебану удалось победить руссов хитростию, заманив их в засаду, а остаток их осадить в крепости Бердаа, Шегристане. Ослабленные болезнями, руссы ночью вышли из крепости, достигли берегов Кура, сели на суда и отправились назад. Враги не смели их преследовать. Если примем известия о давнем пребывании части руссов на берегах Черного и Азовского морей, то очень легко можем приписать им и означенные походы; сильные поражения, претерпенные ими в это время, объяснят нам их исчезновение, или, лучше сказать, их подчинение князьям киевским.

….

Раздел “Игорь Рюрикович”

1. В Воскресен. списке о рождении Игоря упомянуто под 866 годом, в Никон. — под 865; но о 13- или 14-летнем мальчике нельзя сказать: детеск вельми! Степенная книга 11 дает Игорю два года во время отцовой смерти
2. Я предпочитаю чтение затворишася чтению заратишася, которое есть, очевидно, позднейшее, на что прямо указывает предлог от, идущий к затворишася и неидущий к заратишася; притом же затворишася гораздо вернее изображает тогдашние отношения племен к князю.
3. См. византийцев Симеона Логофета, Льва Грамматика с неизвестным продолжателем Багрянородного, Григорием монахом, Кедрином и Зонарою; J. Stritter, Memoriae Populorum, t. II, p. 2, Petropoli 1774, Russica, cap. I ll, p. 967-972.,
4. По летописи болгары послали сказать императору, что русь идет на 10 000 скедий, но Лиутпранд показывает число лодок — 1000 (Liudprandi Antapodosis, lib. V, cap. XV, MGH, t. I l l , p. 331.)? а Лев Грамматик число войска в 10 000 (J. Stritter, Memoriae Populorum, t. II, p. 2. Russica, cap. I ll, § 12, p. 967.), но можем ли мы принять и последнее показание безошибочным?
5. И в договоре Игоря, как в Олеговом, видим выражение: «Равно другого свещанья».
6. Ивор, посол Игоря, великого князя; Вуефаст — Святослава сына Игорева; Искусеви — Ольги княгини; Слуды — Игоря, племянника великого князя от сестры (см. H. М. Карамзин, История государства Российского, т. I, Спб. 1816, стр. 416, примеч. 347.) 3; Улеб — Владислава; Каницар — Предславин; Шихберн — Сфандры, жены Улебовой (вероятно, вдовы, ибо имя Улеба не упомянуто); Прастен — Турдов; Либиар — Фастов; Грим — Сфирнов; Прастен —Акуна, племянника Игорева от сестры; Кары — Тудков, Каршев, Турдов, Егриевлисков, Войков; Истр — Аминодов; Прастен — Бернов; Ятвяг — Гунарев; Шибрид — Алданов, Колклеков, Стег- гиетонов, Сфирков; Алвад— Гудов; Фудри — Туадов; Мутур — Утин. Потом следуют гости или купцы: Адунь, Адулб, Иггивлад, Олеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Турбид, Фурстен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игельд, Турберн, Моны, Руальд, Свень, Стир, Алдан, Тилена, Пубьксарь, Вузлев, Синько, Боричь. — Между именами людей, от которых идут послы, мы не видим ни Овенельда, ни Асмуда, тогда как Свенельд играет первую роль; это ведет к заключению, что все поименованные в договоре были из княжья, то есть, из рода Игорева в разных степенях и линиях, мужской и женской (ПСРЛ, т. I, стр. 20. См. также ПСРЛ, т. I, вып. 1, 1926 стб. 46—47.).
7. В договорах названия «князь» и «болярин» употребляются без различия одно вместо другого; списки в свою очередь также смешивают оба названия; где в одном стоит: князья, там в другом — боляре.
8. «Да не имеют волости, купити паволоки лише по 50 золотник».
   По свидетельству Лиутпранда, самые дорогие ткани было запрещено вывозить из Константинополя иностранцам. — Карамзин, приводя сам свидетельство Лиутпранда (I, примеч. 350), несмотря на то переводит статью договора так: «Всякая ткань, купленная русскими ценою выше 50 золотников (или червонцев), должна быть ему (чиновнику) показана, чтобы он приложил к ней печать свою»(Н. М. Карамзин, История государства Российского, т. I, Спб. 1816, стр 152, стр. 416, примеч. 350; ПСРЛ, т. I, вып. 1, стр. 49.).
9. Еще указание на прежние условия, на которых помирился Игорь.
10. Я здесь не принимаю чтения Лавр, списка: «По уставу и по закону русскому», ибо в русском законе нет наказания вору. Другие списки имеют только: «По уставу Грецкому» (ПСРЛ, т. I, стр. 2J, 22. См. также ПСРЛ, т. I, вып. 1, 1826, стб. 50, 51.).
11. «Ци аще ключится проказа никака от Грек, сущих под властью царства нашего, да не имать (да не имате) власти казнити я, но повеленьем царства нашего да примет, якоже будет створил»(ПСРЛ, т. I, стр. 2J, 22. См. также ПСРЛ, т. I, вып. 1, 1826, стб. 50, 51.). — И вслед за этим следует условие, что в случае убийства родственники убитого не имеют права умертвить убийцу, но держать его только, чтобы потом правительство имело возможность казнить его смертью: «Аще убьеть хрестея- нин русина или русин хрестеянина и да держим будет створивый убийство от ближних убьеного, да убьють» (там же). Тогда как в Олеговом договоре прямо сказано, что убийца должен умереть на месте.
12. За год только Игорь возвратился из греческого похода, взявши с
    греков золото и паволоки и на вся воя, а между тем дружинники его жалуются, что они наги. Или распределение событий по годам у летописца неверно, или описание похода и его следствий неверно, а, может быть, и то и другое.
13. Византиец Лев Диакон говорит, что древляне, привязав Игоря к двум деревьям, разорвали его (Лев Диакон, История, Спб, 1820, кн. VI, стр. 66.)
14. Русская летопись по Никонову списку, ч. I, стр. 41. См. также ПСРЛ, т. IX, стр. 26.
15. J. Stritter, Memoriae Populorum, t. II, p. 2. Russica, cap. IV, p. 973
16. См. статьи Григорьева — о древних походах руссов на Восток (Журн. Мин. нар. проев. 1835, 5) 4. — Также статьи Куника. В Bulletin de l’Acad. de St. — Petersb.: sur la premiere expedition Caspienne des Russes Normands en 914, d’apres la chronique inedite de l’Armenien Mose Caghancatovatsi. — Sur l’expedition des Russes Normands en 944 vers les pays situes aux bords de la mer Caspienne d’apres Nizami, Ibn-ab-Athir et Ainy5.